Литература, 2018, № 9-10 (Наталья Борисенко)
Наталья Анатольевна БОРИСЕНКО, кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник ФГБНУ «Психологический институт РАО», Москва
«МЕЖДУНАМИЕ» ВЛАДИМИРА НОВИКОВА
Рецензия на книгу: Новиков В.И. Любовь лингвиста. – М.: Издательство «Э», 2018. – 512 с.
Название новой книги Владимира Новикова «Любовь лингвиста» может ввести в заблуждение разве что читателя-нефилолога. Читатель профессиональный с удовольствием и почти мгновенно считывает с игрового заголовка «циничную склонность» языка «обозначать одним и тем же словом вещи не только разные, но прямо-таки противоположные» (1). Первая ассоциация на словосочетание любовь лингвиста – любовь некоего потомка Пигмалиона-Хиггинса к современной Галатее (или Галатеям, что гораздо ближе к сюжету новиковского романа). На эту ассоциацию тут же накладывается вторая, извлекающая из памяти неэротическое значение слова любовь: любовь к Языку, языку, который можно не только изучать, анализировать, описывать, но и пробовать на вкус, ощущать, осязать…
Кроме игры с разными значениями существительного любовь, автор рассчитывает на узнавание эрудированным читателем цитаты-названия (кстати, не расшифрованной в авторских примечаниях к роману «Сентиментальный дискурс»). Стихотворение «Любовь лингвиста» есть у Семёна Кирсанова (2). Так же как лирический герой стихотворения, герой Вл. Новикова «обручён со словом», «находится с языком в интимных отношениях». Метафорой телесной любви с языком пронизана вся книга, все три составляющие её вещи, и фикшн, и нон-фикшн.
О романе «Сентиментальный дискурс» много говорить не стану: о нём написаны не только статьи, рецензии, отклики, но даже главы диссертации (3). Первое издание «Романа с языком» (другое название и авторское определение жанра) вышло ещё в 2000 году (4), и я, будучи в то время вузовским преподавателем, много раз цитировала из него целые страницы. От оды автора диску́рсу (ударение на втором слоге!) до теорем эквивалентности, коих аж целых пять. Да, роман под завязку наполнен «лингвистическим контентом» (так в аннотации, хотя сам Вл. Новиков не раз публично выражал нелюбовь к модным словам типа контент, концепт, матрица), и, читая его, не знаешь, за чем следишь с бо́льшим удовольствием – за любовными похождениями героя (от жены-матери через жену-сестру и жену-дочь к тавтологичной жене-жене), или за новиковской философией языка. Всякий раз ловлю себя на мысли, что филологическое ближе, что между мною и авторскими раздумьями о языке, занимательными отступлениями, иллюстрациями, описанием литературного и филологического быта 60–90-х, возникает стихийное, но прочное междунамие. Неологизм этот, родившийся на страницах романа, обозначает «взаимопритяжение двух людей, независимо от пола, возраста, степени родства», возникающее «при участии нездешних сил». Вот так. Ни много ни мало.
Но романом с языком и о языке книга «Любовь лингвиста» не исчерпывается: в неё также входит мемуарно-документальная «Повесть о Михаиле Панове» (5) и «Пятьдесят свиданий с русской речью» (раньше их было сорок два) – эссе о словах, выражениях, примечательных языковых новшествах. Все вместе части составляют единый филологический цикл, объединённый лирическим героем, филологической тематикой, языковой игрой, эротически дискурсом.
Кроме лирического, есть в книге ещё один сквозной герой – Михаил Викторович Панов. Сначала он возникает как Пётр Викторович Ранов, «фигура, будившая воображение», «большой человек, влёкший за собой в малый мир лингвистики». Затем – как полноправный герой документальной «Повести о Михаиле Панове» (композиционная сердцевина книги). Наконец, штрихами, на страницах некоторых эссе (см., например, «Сохрани мою речь…» о слове жюри с мягким [ж’] – именно так завещал произносить это существительное М.В. Панов, филолог-новатор, в орфоэпии – традиционалист. Пишу «филолог», а не «лингвист» с целью привлечь внимание к, увы, малоизвестной стороне деятельности учёного-атланта. Как убедительно показал Вл. Новиков, Панов – не только выдающийся лингвист, он – столь же замечательный литературовед, поэт, эстетик, критик… «Четвёртый опоязовец». А ещё взрыватель научной традиции, научных устоев, стереотипов, общественного застоя (вспомним его уход из Института русского языка), желатель добра…
В одной из последних глав романа «Сентиментальный дискурс» Вл. Новиков пишет, что «филологическая эпоха кончилась». Осмелюсь возразить автору: не кончилась, если живут и продолжают жить такие книги, как с любовью представляемая мною книга «Любовь лингвиста». Филологическое не антитеза антропологическому. Предтеча любви к другому – любовь к языку. А дальше возникает то самое междунамие, междувамие, междунимие, о которых мечтает каждый писатель и каждый читатель. На этой тавтологии и закончу.
Примечания
1.Здесь и далее цитаты приводятся по изданию: Новиков В.И. Любовь лингвиста. М.: Издательство «Э», 2018. С. 63.
2. http://libverse.ru/kirsanov/liubov-lingvista.html
3. Ладохина О.Ф. Филологический роман как явление историко-литературного процесса XX века: дис. … к.ф.н. Северодвинск, 2009.
4. Новиков Вл. Сентиментальный дискурс. Роман с языком // Звезда. 2000. № 7-8.
5. Впервые: Новиков Вл. По ту сторону успеха. Повесть о Михаиле Панове // Новый мир. 2015. № 7. http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2015/7/2nov.html
Опубликовано: Литература. Журнал для учителей словесности. 2018. № 9-10. С. 53.
27.10.2018, 996 просмотров.
