Вл. Новиков. Пишут, как любят, - без свидетелей. Столетие Юрия Тынянова (1994)
Вл. Новиков
Пишут, как любят, - без свидетелей
Столетие Юрия Тынянова
Между прочим, Тынянов был эротический писатель. Не верите? Давайте откроем вместе вторую главу «Смерти Вазир-Мухтара», где повествуется, как автор «горя оот ума» возвращается из Большого театра в компании Леночки Булгариной: «Грибоедов вошел в кабинет. Леночка опустилась на диван, сливы ее блестели… Любовь была зла, повторяема, механична, пока смех не раздул ноздри, и он засмеялся… Власть принадлежала ему. Он тупым железом входил в тучную землю, прорезал Кавказ, Закавказье, вдвигался клином в Персию. Вот он ее завоевал, землю, медленно ми упорно входя в детали… Он догуливал остатки Стенькой Разиным, были налеты на землю, последние грабежи, все короче и глубже. Наступило полное равновесие – младенческая азия дышала рядом».
Вот это сцена! Куда там нашим теперешним занудам-постмодернистам, старательно пачкающим свои страницы унылой, вымученной матерщиной! Оказывается, можно обойтись без сквернословия, а взять да и соединить смелой метафорой описание любовной страсти с не менее страстными мечтами героя-дипломата об утверждении владычества России над Востоком. А вспомните, как в романе «Пушкин» показано зарождение чувства в юном герое, когда он равно увлечен народными песнями и поющей их девкой Татьяной: «Жизнь его стала вдруг полна».
И для самого Тынянова литература была преже всего страстью, он и о себе говорил. То и дело прибегая к пикантным сравнениям. Свой рассказ о секретах творчества в коллективном сборнике «Как мы пишем» (1930) не преминул закончить словами: «Пишу, как любят, - без свидетелей». А в письмах его к Виктору Шкловскому вдруг нет-нет да и мелькнет неожиданная фраза вроде: «Как ни странно, я люблю женщин».
Почему я сэтого начал? Да потому, что репутация Тынянова, его хрестоматийный имидж решительно расходятся с реальным обликом писателя, с главным нервом его художественных поисков. В Тынянове видят ходячую энциклопедию, архивного сеззнайку, суховатого просветителя. Его произведения уверенно рекомендуют «детям и юношеству», хотя многим ли взрослым они по зубам? Мемуары о Тыянянове оставляют ощущен ие томительной загадочности: безупречный в поведении, он никому не открывал своих душевных секретов. В начале восьмидесятых годов В.А. Каверин в доверительной беседе рассказал две романтические истории из жизни Тынянова, особенно пронзиедльной была вторая, о красавице-грузинке: обе стороны в этом сюжете явили верх благородства, однако не без туда удалось уговорить Каверина включить данный эпизод в нашу с ним книгу о Тынянове «Новое зрение». Но, конечно, неразгаданных, павсегда скрытых тайн «об игре трагической страстей» осталось немало, и расхожее представление о Тынянове носит по-прежнему академически-ретроспективно-безэмоциональный характер. Седо стариной неизменно веет от оформления тыняновских книг: не зря он так не любил иллюстраций и отвергал их в принципе!
Но Тынянов жил не бумажной жизнью и дышал не пылью архивов, а воздухом своего времени. Полньоа знаний о прошлом никогда не была для него самоцелью, в исторических сведениях он видел материал, подлежащий смелой трансформации. Он вовсе не хотел заменить своими романами информационные источники. Он рассчитывал на читателя умного, страстного, неленивого и любопытного, способного прочесть больше, чем три книги, чтобы сопоставить потом вымысел с фактом, «Кюхлю» с Кюхельбекером, «Вазир-Мухтара» с Грибоедовым, «Пушкина» с Пушкиным. Тынянову явно не место в том литературном загончике, который назывался «советский исторический роман» и которому предписывались утилитарно-учебные функции. Нет, романы Тынянова совсем не советские, да и не совсем «исторические».
Это прежде всего романы. То есь в самом «искажении фактов» (которое инкриминировали писателю иные бюрократы от филологии) можно и должно прочитывать оттенки авторской художественной концепции. Не судим же мы о Пугачеве и Екатерине Второй по “капитанской дочке», не полагаемся на точность описания Наполеона, читая «Войну и мир»! И в прозе Тынянова степень авторской активности, пристрастности не менньшая. Главный импульс здесь, конечно, перевоплощение, но вместе с тем Тынянов и самовыражается в каждом из столь разных героев. С каждым из них находит неповторимую точку личностного пересечения. В Кюхле писатель воплотил свою романтическую веру в литературу, некоторую даже наивность в стремлении к истине (без такой наивности нет настоящего ученого-первооткрывателя, каким был Тынянов для литературоведения), в Вазир-Мухтаре – широту ума и глубокий скепсис, в Пушкине – дух творческой свободы и гениальной веселости. Тынянов не маскировал ретроспективным колоритом свои горькие мысли о современности – он исследовал общие закономерности русской истории и двух веков.
Итог этого исследования жесток и беспощаден: история есть трагедия, и мера причастности человека к истории – это мера несчастья и поражения. «но ведь у меня в словесности большой неуспех», - говорит в «Смерти Вазир-Мухтара» незадолго до страшной гибели автор «Горя от ума». Неотвратимость неуспеха, непонимания остро ощущал и сам Тынянов, учившийся у своих великих предшественников извлекать из ужаса бытия созидательную энергию. Тыняновский взгляд не просто расходился с советским «историческим оптимизмом» 0 он отвергал любые социальные иллюзии. Такая философия не может быть массовой, но пропустить ее сквозь ум и душу полезно всякому читателю: это укрепляет силу духа надежнее, чем более жизнерадостные концепции.
Тынянов ушел из жизни в возрасте сорока девяти лет – как первый из его героев, Кюхельбекер. А неизлечимому недугу он сопротивлялся, призвав на помощь Пушкина и успев в своем романе пройти с поэтом его детство и юность.
Когда от тыняновских книг возвращаешься к современной модной словесности, она начинает казаться, во-первых, очень нарочитой, во-вторых, довольно старомодной. Конечно, в искусстве «ноу-хау» через простое изучение не передается, но, думаю, нынешней прозе стоило бы оглянуться на опыт Тынянова и задуматься, как удавалосьэтому писателю сочетать модернизм с реализмом, гротеск с психологичностью,
Эротику с утонченной интеллектуальностью, конструктивную изобретательность с естественностью… Теперь это всё как-то порознь, а естественности так почти и вовсе нет.
И все-таки правильно делают, когда рекомендуют книги Тынянова детям и юношеству. У вовремя их прчитавших появляется шанс повзрослеть, оставить инфантильные иллюзии по поводу «светлого будущего» и спокойно понять, что будущее будет таким же, как прошлое, а подлинную свободу можно найти только в себе самом.
Общая газета, № 42 (67), 21-27.10.1994
09.10.2019, 1057 просмотров.
